Мне снится город
Мне снится город на Неве,
Огромный и промозглый Питер,
И листья падают, а мне
Так хочется его увидеть.
Увидеть рядом, не в мечтах,
И улетучатся тревоги...
Как хорошо, что в наших снах
Пересекаются дороги!
Ведь Петербург, он тоже спит -
Свистят ветра, туманы дремлют,
На берегах реки гранит
Моим словам угрюмо внемлет.
Собьется радиоволна,
В ушах гремит мотив забытый,
И все пути сейчас открыты,
Но, видно все же не судьба.
...Звенит будильник в семь часов...
Никто как будто бы не видит,
Что среди мелких городов
Огромный затерялся Питер...
Вечер на Патриарших.
Золотятся оконные стёкла
Невысоких старинных домов.
Майский вечер колышется тёплый
В тишине Патриарших прудов.
Непонятная грусть сердце гложет,
В небесах появилась луна…
А на этой скамеечке, может,
В прошлом веке сидел Сатана.
И глаза его были бездонны,
И кривился улыбкою рот,
А у самого выхода к Бронной
Ошивались Коровьев и Кот…
С ними – адское пламя пожара
Да судьбы первозданный узор.
Много лет с той поры убежало,
Но скамейка цела до сих пор.
Запах липы плывёт над Москвою,
От предчувствия странного – дрожь…
Но, читатель, за мною, за мною!
Кто сказал – нет любви? Это ложь!
Что же душу зимою той грело,
Что спасало от дьявольских гроз?
Есть любовь! Но не в мистике дело,
В этом прав был тогда Берлиоз.
В остальном ошибался он, правда…
Он не верил ни в ад и ни в рай,
Развенчал доказательство Канта
И мгновенно попал под трамвай.
Но вернёмся к тому, мой читатель,
В чём же сущность огромной любви.
…В переулке на Старом Арбате
Вдоль дороги горят фонари,
Ароматом расцветших акаций
Кружит голову воздух ночной.
Вот бы в звёздное небо умчаться,
Повстречаться с самим Сатаной
И попасть в сумасшествии диком
Королевой на дьявольский бал,
С петушиным пронзительным криком
Вновь вернутся в арбатский подвал.
Вместе, вместе! Навечно, навечно!
Ведь любовь – это пропасть без дна.
… В небо, выше тех двух пятисвечий,
Поднялась золотая луна.
Пусть ушли Мастер и Маргарита,
Пусть исчез всадник Понтий Пилат…
Ничего, ничего не забыто,
Эти строки – они не сгорят.
Мне снится город на Неве,
Огромный и промозглый Питер,
И листья падают, а мне
Так хочется его увидеть.
Увидеть рядом, не в мечтах,
И улетучатся тревоги...
Как хорошо, что в наших снах
Пересекаются дороги!
Ведь Петербург, он тоже спит -
Свистят ветра, туманы дремлют,
На берегах реки гранит
Моим словам угрюмо внемлет.
Собьется радиоволна,
В ушах гремит мотив забытый,
И все пути сейчас открыты,
Но, видно все же не судьба.
...Звенит будильник в семь часов...
Никто как будто бы не видит,
Что среди мелких городов
Огромный затерялся Питер...
(С) Дарья Сконина
Вечер на Патриарших.
Золотятся оконные стёкла
Невысоких старинных домов.
Майский вечер колышется тёплый
В тишине Патриарших прудов.
Непонятная грусть сердце гложет,
В небесах появилась луна…
А на этой скамеечке, может,
В прошлом веке сидел Сатана.
И глаза его были бездонны,
И кривился улыбкою рот,
А у самого выхода к Бронной
Ошивались Коровьев и Кот…
С ними – адское пламя пожара
Да судьбы первозданный узор.
Много лет с той поры убежало,
Но скамейка цела до сих пор.
Запах липы плывёт над Москвою,
От предчувствия странного – дрожь…
Но, читатель, за мною, за мною!
Кто сказал – нет любви? Это ложь!
Что же душу зимою той грело,
Что спасало от дьявольских гроз?
Есть любовь! Но не в мистике дело,
В этом прав был тогда Берлиоз.
В остальном ошибался он, правда…
Он не верил ни в ад и ни в рай,
Развенчал доказательство Канта
И мгновенно попал под трамвай.
Но вернёмся к тому, мой читатель,
В чём же сущность огромной любви.
…В переулке на Старом Арбате
Вдоль дороги горят фонари,
Ароматом расцветших акаций
Кружит голову воздух ночной.
Вот бы в звёздное небо умчаться,
Повстречаться с самим Сатаной
И попасть в сумасшествии диком
Королевой на дьявольский бал,
С петушиным пронзительным криком
Вновь вернутся в арбатский подвал.
Вместе, вместе! Навечно, навечно!
Ведь любовь – это пропасть без дна.
… В небо, выше тех двух пятисвечий,
Поднялась золотая луна.
Пусть ушли Мастер и Маргарита,
Пусть исчез всадник Понтий Пилат…
Ничего, ничего не забыто,
Эти строки – они не сгорят.
(С) Дарья Сконина